Неточные совпадения
Еще в первое время
по возвращении из Москвы, когда Левин каждый
раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на
втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и с этим горем. Пройдет время, и я буду к этому равнодушен».
— Всего только во
втором, если судить по-настоящему! Да хоть бы и в четвертом, хоть бы в пятнадцатом, все это вздор! И если я когда сожалел, что у меня отец и мать умерли, то уж, конечно, теперь. Я несколько
раз мечтал даже о том, что, если б они еще были живы, как бы я их огрел протестом! Нарочно подвел бы так… Это что, какой-нибудь там «отрезанный ломоть», тьфу! Я бы им показал! Я бы их удивил! Право, жаль, что нет никого!
Сковороды, про которую говорил Лебезятников, не было;
по крайней мере Раскольников не видал; но вместо стука в сковороду Катерина Ивановна начинала хлопать в такт своими сухими ладонями, когда заставляла Полечку петь, а Леню и Колю плясать; причем даже и сама пускалась подпевать, но каждый
раз обрывалась на
второй ноте от мучительного кашля, отчего снова приходила в отчаяние, проклинала свой кашель и даже плакала.
— Вот, посмотрите сюда, в эту
вторую большую комнату. Заметьте эту дверь, она заперта на ключ. Возле дверей стоит стул, всего один стул в обеих комнатах. Это я принес из своей квартиры, чтоб удобнее слушать. Вот там сейчас за дверью стоит стол Софьи Семеновны; там она сидела и разговаривала с Родионом Романычем. А я здесь подслушивал, сидя на стуле, два вечера сряду, оба
раза часа
по два, — и, уж конечно, мог узнать что-нибудь, как вы думаете?
—
По долгу службы я ознакомился с письмами вашей почтенной родительницы, прочитал заметки ваши — не все еще! — и, признаюсь, удивлен! Как это выходит, что вы, человек, рассуждающий наедине с самим собою здраво и солидно, уже
второй раз попадаете в сферу действий офицеров жандармских управлений?
Самгин вспомнил, что она уже
второй раз называет террор «семейным делом»; так же сказала она
по поводу покушения Тамары Принц на генерала Каульбарса в Одессе. Самгин дал ей газету, где напечатана была заметка о покушении.
Действительно, нет лучше плода: мягкий, нежный вкус, напоминающий сливочное мороженое и всю свежесть фрукта с тонким ароматом. Плод этот, когда поспеет, надо есть ложечкой. Если не ошибаюсь, по-испански он называется нона. Обед тянулся довольно долго, по-английски, и кончился тоже по-английски: хозяин сказал спич, в котором изъявил удовольствие, что
второй раз уже угощает далеких и редких гостей, желал счастливого возвращения и звал вторично к себе.
Потом стало ворочать его то в одну, то в другую сторону с такой быстротой, что в тридцать минут,
по словам рапорта, было сделано им сорок два оборота! Наконец начало бить фрегат,
по причине переменной прибыли и убыли воды, об дно, о свои якоря и класть то на один, то на другой бок. И когда во
второй раз положило — он оставался в этом положении с минуту…
«Как же вы в новое место поедете? — спросил я, — на чем? чем будете питаться? где останавливаться?
По этой дороге, вероятно, поварен нет…» — «Да, трудно; но ведь это только в первый
раз, — возразил он, — а во
второй уж легче».
Наш рейс
по проливу на шкуне «Восток», между Азией и Сахалином, был всего третий со времени открытия пролива. Эта же шкуна уже ходила из Амура в Аян и теперь шла во
второй раз.
По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час, была положена доска, заменявшая стол, на свое место; в каюту вместо одиннадцати пришло семнадцать человек, учредили завтрак и выпили несколько бокалов шампанского.
Тит Привалов явился для Зоси новым развлечением —
раз, как авантюрист, и
второе, как герой узловского дня; она возила его
по всему городу в своем экипаже и без конца готова была слушать его рассказы и анекдоты из парижской жизни, где он получил свое первоначальное воспитание, прежде чем попал к Тидеману.
Этой поездкой он убивал двух зайцев:
раз, мог устроить несколько выгодных операций
по хлебной торговле, а
второе — он мог на время позабыться в этой бесшабашной ярмарочной атмосфере.
Оченно боятся они Дмитрия Федоровича, так что если бы даже Аграфена Александровна уже пришла, и они бы с ней заперлись, а Дмитрий Федорович тем временем где появится близко, так и тут беспременно обязан я им тотчас о том доложить, постучамши три
раза, так что первый-то знак в пять стуков означает: «Аграфена Александровна пришли», а
второй знак в три стука — «оченно, дескать, надоть»; так сами
по нескольку
раз на примере меня учили и разъясняли.
Но и на новых местах их ожидали невзгоды.
По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине; первым же наводнением его смыло,
вторым — унесло все сено; тигры поели весь скот и стали нападать на людей. Ружье у крестьян было только одно, да и то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись в работники к китайцам с поденной платой 400 г чумизы в день. Расчет производили
раз в месяц, и чумизу ту за 68 км должны были доставлять на себе в котомках.
В верхней части река Сандагоу слагается из 2 рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на
вторую речку почти в самых ее истоках. Пройдя
по ней 2–3 км, мы остановились на ночлег около ямы с водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2
раза стрелял в воздух и отогнал зверя.
В первый
раз Бьюмонт только улыбнулся, не весело и не успокоительно; во
второй тоже нашелся: «
по всей вероятности, не может;
по всей вероятности».
Вот Кирсанов был уже
второй раз у Лопуховых, через неделю
по окончании леченья Дмитрия Сергеича, вот он посидит часов до 9–ти: довольно, благовидность соблюдена; в следующий
раз он будет у них через две недели: удаление почти исполнилось.
Я, впрочем, довольно смутно представлял себе Маврушу, потому что она являлась наверх всего два
раза в неделю, да и то в сумерки. В первый
раз,
по пятницам, приходила за мукой, а во
второй,
по субботам, Павел приносил громадный лоток, уставленный стопками белого хлеба и просвир, а она следовала за ним и сдавала напеченное с веса ключнице. Но за семейными нашими обедами разговор о ней возникал нередко.
На красную горку Пустотеловы справляют
разом обе свадьбы. Но ни приемов, ни выездов
по этому случаю не делается, во-первых, потому, что рабочая пора недалеко, а во-вторых, и главным образом, потому, что денег мало.
Ах, жизнь, жизнь! все равно как платье. Все цело да цело, и вдруг где-нибудь лопнет. Хорошо еще, ежели лопнет
по шву — зачинить легко; а ежели
по целому месту — пиши пропало! Как ни чини, ни заштопывай, а оно все дальше да дальше врозь ползет. И заплатки порядочной поставить нельзя: нитка не держит. Господи, да неужто уж Бог так немилостив, во
второй раз такое же испытанье пошлет! Он ли не старается! он ли не выбивается из сил!
Вернулся Хлудов в Москву, женился во
второй раз, тоже на девушке из простого звания, так как не любил ни купчих, ни барынь. Очень любил свою жену, но пьянствовал по-старому и задавал свои обычные обеды.
Банщик уж
второй раз намылил мне голову и усиленно выскребал сажу из бороды и волос — тогда они у меня еще были густы. Я сидел с закрытыми глазами и блаженствовал. Вдруг среди гула, плеска воды, шлепанья
по голому телу я слышу громкий окрик...
— У нас между первой и
второй не дышат, — объяснил он. — Это по-сибирски выходит. У нас все в Заполье не дураки выпить. Лишнее в другой
раз переложим, а в компании нельзя. Вот я и стар, а компании не порчу… Все бросить собираюсь.
Скитские старцы ехали уже
второй день. Сани были устроены для езды в лес, некованные, без отводов, узкие и на высоких копыльях. Когда выехали на настоящую твердую дорогу,
по которой заводские углепоставщики возили из куреней на заводы уголь, эти лесные сани начали катиться, как
по маслу, и несколько
раз перевертывались. Сконфуженная лошадь останавливалась и точно с укором смотрела на валявшихся
по дороге седоков.
И
по смыслу выходит так, будто виновного будут судить во
второй раз.]
Во
второй раз куропатки вылетают гораздо ближе, часто не все вдруг, а
по две,
по три
разом: тогда если удастся разбить стаю, они лежат смирно и вылетают из-под ног собаки.
Небо тоже изменилось. Оно стало беловатым. Откуда-то сразу появились тонкие слоистые тучи. Сквозь них еще виднелся диск солнца, но уже не такой ясный, как раньше. На него можно было смотреть невооруженным глазом. Тучи быстро сгущались. Когда я
второй раз взглянул на небо, то местонахождение солнца определил только
по неясно расплывчатому светлому пятну. Кое-где у берега появились клочья тумана. Скоро начал моросить дождь.
— Мне, главная причина, выманить Феню-то надо было… Ну, выпил стакашик господского чаю, потому как зачем же я буду обижать барина напрасно? А теперь приедем на Фотьянку: первым делом самовар… Я как домой к баушке Лукерье, потому моя Окся утвердилась там заместо Фени. Ведь поглядеть, так дура набитая, а тут ловко подвернулась… Она уж во
второй раз с нашего прииску убежала да прямо к баушке, а та без Фени как без рук. Ну, Окся и соответствует
по всем частям…
На первый
раз к нему отнеслись мягко, на
второй же день за каждую ошибку стали вычитать с него
по пяти копеек за арбуз из общей дележки.
Сахаров отказался от такой чести, —
раз — потому, что караванное дело
по части безгрешных доходов было выгоднее, а
второе — потому, что не хотел хоронить себя где-нибудь в Мельковском заводе.
— Это, брат, самое худое дело, — отвечает
второй лакеи, — это все равно значит, что в доме большого нет. Примерно, я теперь в доме у буфета состою, а Петров состоит
по части комнатного убранства… стало быть, если без понятия жить, он в мою часть, а я в его буду входить, и будем мы, выходит, комнаты два
раза подметать, а посуду, значит, немытую оставим.
— И прекрасно. У меня, впрочем, расправа короткая. Первый
раз пьян — прощаю;
второй раз — скулу сворочу; в третий
раз — паспорт в зубы и аллё машир. А за прогул —
по три рубля в сутки штрафу, это само собой. Так?
Граф прочитал мою работу и остался ею доволен, так что я сейчас же приступил к сочинению
второго акта. Но тут случилось происшествие, которое
разом прекратило мои затеи. На другой день утром я,
по обыкновению, прохаживался с графом под орешниками, как вдруг… смотрю и глазам не верю! Прямо навстречу мне идет, и даже не идет, а летит обнять меня… действительный Подхалимов!
Тоска настигла меня немедленно, как только Блохины и Старосмысловы оставили Париж. Воротившись с проводин, я ощутил такое глубокое одиночество, такую неслыханную наготу, что чуть было сейчас же не послал в русский ресторан за бесшабашными советниками. Однако на этот
раз воздержался. Во-первых, вспомнил, что я уж больше трех недель
по Парижу толкаюсь, а ничего еще порядком не видал; во-вторых, меня вдруг озарила самонадеянная мысль: а что, ежели я и независимо от бесшабашных советников сумею просуществовать?
Александров остановил извозчика у Красных казарм, напротив здания четвертого кадетского корпуса. Какой-то тайный инстинкт велел ему идти в свой
второй корпус не прямой дорогой, а кружным путем,
по тем прежним дорогам, вдоль тех прежних мест, которые исхожены и избеганы много тысяч
раз, которые останутся запечатленными в памяти на много десятков лет, вплоть до самой смерти, и которые теперь веяли на него неописуемой сладкой, горьковатой и нежной грустью.
И Кусачка
второй раз в своей жизни перевернулась на спину и закрыла глаза, не зная наверно, ударят ее или приласкают. Но ее приласкали. Маленькая, теплая рука прикоснулась нерешительно к шершавой голове и, словно это было знаком неотразимой власти, свободно и смело забегала
по всему шерстистому телу, тормоша, лаская и щекоча.
Он немедленно последовал; со
второго слова майор заорал во все горло, даже с каким-то визгом на этот
раз: очень уже он был разбешен. Из окон нам видно было, как он бегал
по фрунту, бросался, допрашивал. Впрочем, вопросов его, равно как и арестантских ответов, нам за дальностью места не было слышно. Только и расслышали мы, как он визгливо кричал...
В одном из таких веселых и довольных собою городков, с самым милейшим населением, воспоминание о котором останется неизгладимым в моем сердце, встретил я Александра Петровича Горянчикова, поселенца, родившегося в России дворянином и помещиком, потом сделавшегося ссыльнокаторжным
второго разряда, за убийство жены своей, и,
по истечении определенного ему законом десятилетнего термина каторги, смиренно и неслышно доживавшего свой век в городке К. […в городке К. — Имеется в виду Кузнецк, где не
раз бывал Достоевский в годы отбывания им солдатской службы в Сибири.] поселенцем.
Как-то
раз, на закате солнца, пьяный пассажир
второго класса, дородный купец-пермяк упал за борт и, барахтаясь, поплыл
по красно-золотой водной дороге.
Бутлер нынче во
второй раз выходил в дело, и ему радостно было думать, что вот сейчас начнут стрелять
по ним и что он не только не согнет головы под пролетающим ядром или не обратит внимания на свист пуль, но, как это уже и было с ним, выше поднимет голову и с улыбкой в глазах будет оглядывать товарищей и солдат и заговорит самым равнодушным голосом о чем-нибудь постороннем.
Дорога в Полдневскую походила на те прямоезжие дороги, о которых поется в былинах: горы, болота, гати и зыбуны точно были нарочно нагромождены, чтобы отбить у всякого охоту проехаться
по этой дороге во
второй раз, особенно осенью, когда лошадь заступает в грязь
по колено, вымогаясь из последних сил.
Овдовев рано, он не женился во
второй раз для детей, которых и воспитывал
по батюшкиным строгим заветам, не давая потачки в важном и не притесняя напрасно в мелочах.
А между тем у Гордея Евстратыча из этого заурядного проявления вседневной жизни составлялась настоящая церемония: во-первых, девка Маланья была обязана подавать самовар из секунды в секунду в известное время — утром в шесть часов и вечером в пять; во-вторых, все члены семьи должны были собираться за чайным столом; в-третьих, каждый пил из своей чашки, а Гордей Евстратыч из батюшкова стакана; в-четвертых, порядок разливания чая, количество выпитых чашек, смотря
по временам года и
по значениям постных или скоромных дней, крепость и температура чая — все было
раз и навсегда установлено, и никто не смел выходить из батюшкова устава.
Сбор у меня был хороший и без этого. Это единственный
раз я «ездил с бенефисом». Было это на
второй год моей службы у Далматова, в первый год я бенефиса не имел. В последующие годы все бенефицианты
по моему примеру ездили с визитом к Мейерхольду, и он никогда не отказывался, брал ложу, крупно платил и сделался меценатом.
Такие складные удилища, хорошо отделанные, с набалдашником и наконечником, имеют наружность толстой красивой палки; кто увидит их в первый
раз, тот и не узнает, что это целая удочка; но, во-первых, оно стоит очень недешево; во-вторых, для большой рыбы оно не удобно и не благонадежно: ибо у него гнется только верхушка, то есть первое коленце, состоящее из китового уса или камышинки, а для вытаскивания крупной рыбы необходимо, чтобы гибь постепенно проходила сквозь удилище
по крайней мере до половины его; в-третьих, его надобно держать всегда в руках или класть на что-нибудь сухое, а если станешь класть на воду, что иногда неизбежно, то оно намокнет, разбухнет и даже со временем треснет; к тому же размокшие коленца, покуда не высохнут, не будут свободно вкладываться одно в другое; в-четвертых, все это надо делать неторопливо и аккуратно — качества, противоположные натуре русского человека: всякий
раз вынимать, вытирать, вкладывать, свинчивать, развинчивать, привязывать и отвязывать лесу с наплавком, грузилом и крючком, которую опять надобно на что-нибудь намотать, положить в футляр или ящичек и куда-нибудь спрятать…
Вместе с ним —
второй уже
раз,
по такому же обвинению — привлечен к делу и Захар Кириллов Робустов — толстый, низенький купец с круглым лицом и веселыми голубыми глазами…
— Итак, — продолжал Саша, вынув из кармана револьвер и рассматривая его, — завтра с утра каждый должен быть у своего дела — слышали? Имейте в виду, что теперь дела будет у всех больше, — часть наших уедет в Петербург, это
раз; во-вторых — именно теперь вы все должны особенно насторожить и глаза и уши. Люди начнут болтать разное
по поводу этой истории, революционеришки станут менее осторожны — понятно?
Сам Яков Львович был только
раз за границею, и то довольно давно, тотчас
по выходе своем в отставку из военной службы, и с тех пор его во
второй раз туда не тянуло.
Раз, часу во
втором утра, Бегушев сидел,
по обыкновению, в одной из внутренних комнат своих, поджав ноги на диване, пил кофе и курил из длинной трубки с очень дорогим янтарным мундштуком: сигар Бегушев не мог курить
по крепости их, а папиросы презирал.
— Позвольте-с! Позвольте! — перебил его Хмурин, как-то отстраняя даже рукою его доказательства. — Господину мировому судье закон тоже позволяет судить
по совести —
раз!..
Второе — коли убийцу какого-нибудь или вора судят присяжные, суди и драчуна присяжные: суд для всех должен быть одинакий!